Читать онлайн книгу "Дело Неваляева"

Дело Неваляева
Владимир Алексеевич Колганов


Этот роман стал продолжением истории, начатой в романах «Охота на министра», «Западня для генерала» и «Агентесса». В колонию, где содержится разжалованный генерал Викулов, переводят известного оппозиционера и борца с коррупцией Леонида Неваляева, приговорённого к трём годам заключения. В обмен на досрочное освобождение Викулову предлагают сблизиться с Неваляевым и выведать у него имена спонсоров его оппозиционного движения, а также источники компромата на высших чиновников государства. Сможет ли Викулов выполнить задание? Кто кого переиграет? Или Неваляев убедит Викулова перейти на свою сторону? Сюжет романа, насыщенного событиями, выходит далеко за пределы исправительной колонии. Фамилии и имена персонажей, а также большая часть описанных событий вымышлены, все совпадения случайны.





Владимир Колганов

Дело Неваляева





Глава 1. Дежавю


Морозным февральским утром Элен ехала в колонию навестить Егора, уже миновала Купавну, и тут мобильник запел знакомую мелодию. С Егором созванивались всего лишь час назад, вроде бы обо всём договорились, поэтому возникло странное предчувствие, будто снова повторяется то, что случилось года три назад. Тогда остановили прямо на дороге и тут же взяли в оборот. Вот и теперь опять предложат какой-то вариант, пакостный, иначе не умеют – ты поработаешь на нас, ну а мы поможем твоему Егору. Неужто СВР так оскудела толковыми агентами, что вынуждена привлекать к делу дилетантов?

Однако опасения не оправдались, во всяком случае СВР оказалась ни при чём – в трубке раздался голос Чаусова, главы «Росмальты»:

– Элен, приветствую! Как поживаете?

– Здравствуйте Иван Игнатич! Да вот, всё жду обещанной должности референта в вашей фирме.

Чаусов рассмеялся:

– Завидная у вас память! Однако на этот раз у меня есть, что вам предложить. Уверен, будете довольны.

– А что взамен?

Похоже, Чаусов не ожидал этого вопроса, поэтому не сразу нашёлся, что сказать.

– Эк вы, сразу же быка за рога… Даже боязно становится, неужто мысли читаете на расстоянии?

– Да куда мне…

– Ладно, обо всём поговорим. Так вот, свернёте на Новинское шоссе, доедите до дачного посёлка, у ворот вас встретят.

«Отслеживают местоположение по мобильнику, это ясно. Но что за тон – то ли просьба, то ли отдаёт приказ… А потому что сказано столь категорично, словно бы ослушание не допускается».

И вот уже сидят лицом к лицу. Прежде общались лишь по скайпу, поэтому заново приходится присматриваться к собеседнику. Чаусов не знает, как начать этот разговор – сидит перед ним обаятельная женщина, и не подумаешь, что сумела провернуть головоломную комбинацию в Париже. Да, ей палец в рот не клади, чего доброго, откусит. Наконец, решился:

– Тут вот какое дело. Слышали, наверно, про Неваляева…

– Это тот, из непримиримой оппозиции, которого пытались отравить?

– Он самый! Гнида, каких мало! Давно надо было посадить.

– Что ж мешало?

– Да уж я сколько говорил, а они в ответ: политика, политика… Опасались реакции на Западе, а теперь бояться уже нечего, санкциями нас обложили, не продохнуть.

– Понимаю, но я-то чем могу помочь?

Чаусов опасливо посмотрел по сторонам, как бы кто-то не подслушал, и только после этого счёл возможным продолжить разговор:

– Дело в том, что этого мерзавца так просто не возьмёшь. Года через три выйдет на свободу, и снова понеслось: митинги протеста, разоблачения, призывы к забастовкам… Вот если бы его обвинить в государственной измене…

– Так он же не имел доступа ни к каким секретам. Ну разве только обнародовал информацию о зарубежных счетах и недвижимости некоторых весьма влиятельных, всеми уважаемых персон.

Последние слова Элен произнесла с явной издевкой, но Чаусов не обратил внимания.

– Вот тут-то и зарыта собака! Откуда у него такие сведения? Понятно, что без помощи западных спецслужб не обошлось.

– А может, в ФСБ или СВР предатели?

– Тоже вариант. Нам важно выявить, кто поставляет информацию, а уж тогда Неваляева можно обвинить либо в работе на врага, либо в организации заговора.

– С чего бы это?

– Популярно объясняю. Допустим, ЦРУ поставляет ему компромат на госчиновников. Разве это не попытка разрушить нашу вертикаль? Другой вариант: Неваляев вербует сотрудников спецслужб с той же целью. Да тут не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы обнаружить заговор! Ну а желающих в нём поучаствовать у нас вполне достаточно.

Чаусов так разошёлся, что ещё несколько минут бичевал «пятую колонну» и тех людей во власти, которые мешают принятию правильных решений.

– Только и ждут, когда власть даст слабину и встанет на колени перед Западом. Но мы этого не допустим! Честных патриотов в России гораздо больше, а потенциальных предателей, тех, что хотят разорить страну, выявим и всех под ноготь! Вот и ваш муж помог…

– За что ж его тогда в тюрьму?

Чаусов повертел головой, словно признавая, что выбрал неудачный пример сотрудничества патриота с властью. Однако надо же было как-то перевести разговор на мужа очаровательной брюнетки, сидящей перед ним.

– Честно говоря, я был категорически против, но меня никто не слушал. Уж очень важные персоны там замешаны. Только совсем недавно удалось решить вопрос. Ну, вы понимаете…

Чаусов намекал на отставку второго лица в вертикали власти – всего-то и делов, что передвинули на менее значимую должность. А Егор по-прежнему в колонии…

– Иван Игнатич, я к мужу на свидание опаздываю. Скажите прямо: что вам нужно от меня?

Элен уже догадалась, к чему он клонит, но хотела дождаться конкретных предложений.

– Так я и говорю… Первый упёрся. Сколько ни просил за Егора, ни в какую! Вот если бы он помог в разоблачении заговора… – Чаусов с надеждой посмотрел в глаза Элен, но та была невозмутима. – Короче, на днях Неваляева отправят в ту же самую колонию, где содержится Егор. Я думаю, они найдут общий язык, как никак оба боролись с коррупцией, каждый по-своему, на чём и погорели. Ну а Егор опытный оперативник, сможет войти в доверие и эту вражину расколоть.

– Сомневаюсь! Он этих неваляевых на дух не переносит.

– А если мы организуем досрочное УДО?

«Уже интереснее. Видимо, крепко их прижали, вот и готовы что угодно обещать, лишь бы получить желаемое». Но вслух сказала:

– Вроде бы в Уголовном Кодексе нет такой формулировки.

– Не вижу никаких проблем! Подправим закон, и все дела. Так как, согласны?

– Согласие надо выпрашивать у Егора, а не у меня.

– Ну, тут всё зависит от вас. С вашими талантами… Кстати, вы ему так и не рассказали про свою Одиссею, про то, что натворили в Париже?

«Ведь понимает, что дала подписку о неразглашении. Да и ни к чему Егору знать об этом… Похоже на шантаж – если откажусь, выложат ему историю со всеми интимными подробностями, они на это мастера. Ну да, с кем переспала и с какой целью. В отчёте об этом не писала, но там же всё прозрачно – стал бы Гастон делиться секретной информацией, если бы не удалось затащить его в постель? Да никогда бы он не поверил, что я храню компромат в парижском банке! Егор точно не простит, если поймёт, на чём был основан мой успех».

– Допустим, я согласна. Но что если Первый на это не пойдёт? Я имею в виду досрочное УДО.

Чаусов, предчувствую удачу, от волнения зарделся и даже прижал руку к сердцу, мол, ему-то можно доверять:

– Елена Дмитриевна! Не сомневайтесь! Да я встану перед ним на колени и буду стоять до тех пор, пока не подпишет указ об освобождении Егора и восстановлении его в звании генерал-майора.

– Ну, это уж из области фантазий.

– Вовсе нет! Если Егор представит доказательства участия западных спецслужб, это будет такой удар! Да что я говорю, тогда Егору не только погоны нужно возвращать… Да я бы тогда и Героя ему дал!

«Ещё чуть-чуть и предложит Егору возглавить МВД…»

– Нет, Иван Игнатич, героя нам не надо… Но я, так и быть, попробую.

– На вас, Элен, последняя надежда.

Всю дорогу до Покрова Элен думала о том, как убедить Егора в том, что это вполне приемлемый вариант, а другого способа поскорее выйти на свободу у него не будет. «Но он же у меня упёртый, скажет: не нужны мне их подачки! Впрочем, есть убойный аргумент: чем скорее выйдешь на свободу, тем скорее отомстишь своим обидчикам».

Однако такой реакции, которая последовала вслед за её рассказом о встрече с Чаусовым, Элен не ожидала. Егор даже не удивился этому знакомству, сразу выдал:

– И сколько же тебе заплатили?

– Ты о чём?

– Я спрашиваю: в евро или в долларах?

Элен очень непросто довезти до слёз, но тут еле сдержалась – если самый близкий человек высказывает подозрения, значит, либо она ничего не понимает в людях, либо Егор доведён до такого состояния, что готов поверить в предательство своей любимой. Попыталась свести всё к шутке:

– Так в монгольских тугриках теперь своим агентам платят. Разве ты не знаешь …

Егор только махнул рукой, соглашаясь с тем, что переборщил, не справился с эмоциями:

– Ну сама подумай, с какой стати я буду работать на тех, кто меня сюда запрятал? Наплодили себе врагов, а теперь: Егорушка, милый, выручай! Это ж надо, до чего дошло! Из генерала решили сделать подсадную утку.

Такое сравнение рассмешило Элен:

– Егор, ну какая же ты утка? Если надеть генеральский мундир, то скорее индюк надутый, не признающий компромиссов…

– Ой, да сколь раз я уже им уступал! То этого нельзя сажать, то надо кого-то поскорее отправить на нары, хотя прямых улик так и не нашли. Надоело! Не хочу больше играть в их игры.

Наступил тот самый момент, когда Элен следовало выложить свой козырь. Егор находился в состоянии пловца, которого затягивает в омут, и он уже, по сути, перестал бороться… А всё потому, что смысла нет! Вот и надо предложить ему цель, ради достижения которой можно и гордыню свою смирить, и пойти на какие-то уступки, даже где-то прикинуться овечкой, если потребуют обстоятельства. Если есть цель, тогда ситуация покажется не столь уж безнадёжной.

– Егор, а ты не хочешь этим людям отомстить? Ну тем, кто тебя подставил. Тем, кто состряпал это дело.

Что-то уж и вовсе неожиданное! У Егора никогда не возникала такая мысль. Одно дело добиваться справедливости, а другое – самосуд. Нет, это совсем не для него.

– Хочешь сделать из меня графа Монте Кристо? – и криво усмехнувшись, продолжал: – А где сундук с драгоценностями? Без него вряд ли что-нибудь получится.

– Сундука нет, зато есть я.

Элен надеялась на свои связи с Чаусовым, да и Лехницкий наверняка сохранил копию файла с компроматом, ради которого ей пришлось отправиться в Париж – надо знать коварство Идельсона, поэтому без подстраховки Лехницкому не обойтись. Тут, правда, придётся подождать, когда он выйдет из тюрьмы, где отбывает срок за незаконные денежные операции. Однако Егор ничего это не знал, поэтому его ирония была вполне уместна. Перед Элен возник вопрос: рассказать или не стоит? Есть риск испортить отношения с Чаусовым и СВР, но, если сохранить свою Одиссею в тайне от Егора, тогда вряд ли удастся его переубедить. К тому же, обладая более полной информацией, он сможет разработать эффективный план, а уж она ему поможет.

И вот прижалась к его уху, чтобы не подслушали. Исповедью это не назовёшь, скорее напоминало пересказ сюжета шпионского романа, причём настолько замысловатого, что вряд ли найдётся человек, способный воплотить всё это в жизнь, тем более, если речь идёт не о российском Джеймсе Бонде, а о хрупкой женщине. Неудивительно, что у Егора чуть глаза на лоб не вылезли после первых слов Элен. Сразу хотел выдать ей по полной программе, но помешал поцелуй, долгий, длившийся несколько минут, так что у обоих дыхание перехватило. В общем, сработала уловка – Егор только покачал головой и, ещё не избавившись от нахлынувших эмоций, слегка осоловевшими глазами посмотрел на Элен, ожидая продолжения.

Понятно, что Элен опустила множество деталей, однако сочла необходимым упомянуть основных участников событий – помимо Чаусова и Лехницкого, это Ришар, Жосс, Шарль, Гастон. Кто знает, возможно, придётся кого-то из них использовать в дальнейшем. А в голове Егора в это время блуждала мысль: можно ли доверять Элен, если она три года скрывала всё это от него? В итоге пришёл к выводу, что скрывала, только чтобы не подставить. Кто знает, как поступили бы с Егором, если бы в СВР узнали, что Элен нарушила договор, сообщив ему неподлежащую разглашению информацию.

Дело оставалось за малым – разработать план, который устроил бы и Чаусова с компанией, и самого Егора, если он и в самом деле намерен отомстить.




Глава 2. Старый знакомый


Егор решил не предпринимать никаких усилий для того, чтобы сблизиться с Неваляевым, рассчитывая, что это произойдёт как бы само собой, поскольку опальный генерал наверняка привлечёт к себе внимание нового обитателя колонии, причём не меньшее, чем министр или губернатор, погоревшие на взятках.

Когда Неваляева ввели в казарму, все, не сговариваясь, посмотрели на него, причём наверняка испытывали разные чувства. Одни злорадствовали, ничуть этого не скрывая, кто-то посмотрел с сочувствием, но большинству, по сути, он был совершенно безразличен. Его появление здесь лишь подтверждало мысль, что спорить с властью бесполезно – если назначили виновным, так тому и быть. Вот и Егор только искоса глянул на вновь прибывшего и указал на свободную шконку в нижнем ярусе, у самого окна. Что ж, старшему в казарме так и положено себя вести.

А чуть позже, когда Егор вышел покурить, Неваляев сел рядом на скамейку и протянул пачку «голуаз»:

– Настоящие французские, не то, что лепят в Ярославле. Я с собой несколько блоков прихватил.

Закурили. Егор молчал, а Неваляев снова попытался завязать разговор:

– Я смотрю, здесь вполне приличные люди обитают. Не ожидал…

– Есть отдельный блок для убийц, насильников и рецидивистов – Егор указал на сторожевую вышку и забор в ста метрах от казармы. – Там всё гораздо строже, не забалуешь. Чуть что, и сразу в карцер.

– А ты как оказался здесь? У вас же есть своя колония под Нижним Тагилом, для бывших работников прокуратуры, МВД…

Егора не смутило обращение на «ты» – здесь все равны, и званиями меряться бесполезно. Будь это учёная степень, должность или чин – всё это осталось там, за воротами колонии. Отчасти поэтому и не стал вдаваться в объяснения:

– Нашлись влиятельные люди, помогли…

– Я слышал, что и жена тебя раз в неделю навещает, да и срок скостили.

– Так я же говорю, мир не без добрых людей. А ты почему здесь, а не в Мордовии?

Неваляев криво усмехнулся:

– Да уж, могли отправить и на Колыму. Только ведь и у меня нашлись заступники. Протестные акции, статьи в зарубежных СМИ… Пусть только попробуют, им такое устроят!

– Что ж, от тюряги тебя не спасли?

Понятно, что больная тема, поэтому Неваляев не стал распространяться, только сквозь зубы процедил:

– Ещё не вечер.

«Видимо, ещё надеется, что вытащат. Но вряд ли Запад станет ссориться с Кремлём, скорее уж тут расчёт на влиятельных заступников в Москве». Эту тему Егор напрямую не решился развивать, опасаясь, что у Неваляева может возникнуть подозрение, будто их нечаянная встреча состоялась неспроста, то есть не без участия ФСИН и ФСБ. Поэтому лишь выразил сочувствие, словно бы зайдя с другого боку:

– Да, когда есть поддержка с воли, это легче пережить.

Такой реакции на свои слова Егор не ожидал – Неваляев вскочил со скамьи и, сжав кулаки, принялся колотить ими по воздуху, сверху вниз, одновременно приседая, чуть ли не приплясывая. Вероятно, вообразил, будто перед ним находится его закоренелый враг, и вот он пытается вбить, втоптать его в землю, чтобы наконец отстал, чтобы прекратил строить козни и позволил жить по-своему, не так, как этому врагу угодно. Всё это сопровождалось диким криком:

– А я не хочу! Не хочу!! Не хочу!!!

Егор попытался успокоить:

– Лёня, прекрати! Сейчас охрана набежит.

– Мне всё равно! Я не могу так жить, я здесь и дня не выдержу!!

С трудом Егору удалось усадить Неваляева снова на скамью, но тот продолжал твердить своё и только по прошествии нескольких минут, немного успокоившись, попытался объяснить причину этого нежданного припадка:

– Пойми, Егор! Там люди борются с кровавым режимом, а я тут ем тюремную баланду.

Самое время на другую тему разговор перевести:

– Кстати, здесь не так уж плохо кормят.

Тот снова возбудился:

– Да уж, после парижских ресторанов… Это им ещё аукнется!

Однако упоминание о прежней жизни вдруг вызвали из памяти другой сюжет:

– Егор, а мы прежде не встречались?

– Вряд ли. Хотя могли столкнуться в коридоре Следственного комитета, если тебя вызывали на допрос, я там часто бывал и после того, как перешёл на службу в МВД. Но к твоему делу я не имел никакого отношения, ведь следствие вели областные следаки.

На самом деле, управление, которым руководил Егор, курировало все дела Неваляева, а ему пришлось вплотную заняться одним из этих дел. Егор припомнил, как бушевал Стрекалов после того, как в интернете появилось сообщение, будто он, глава СК, имеет незадекларированную недвижимость в одной из европейских стран. Позвонил тогда Егору и попросил о срочной встрече.

– Я этого подонка в порошок сотру! То же мне разоблачитель, покопался на какой-то свалке и вытащил на всеобщее обозрение грязное бельё. Ему без разницы, что это уже не моё, я от него давно избавился!

– Тогда можно привлечь за клевету.

– Да ему только этого и надо! Нет, не собираюсь я перед ним оправдываться, мы поступим по-другому, – и уже спокойно, без надрыва: – Егор, ты на таких делах собаку съел, посмотри… Возможно, местные следаки что-то проглядели, поэтому и не смогли доказать обвинение в суде. А мои ребята, сколько не искали, серьёзных аргументов так и не нашли. Сделай это, дорогой, для меня по старой дружбе!

Что ж, ради того, чтобы удовлетворить желание главы СК и отправить Неваляева в тюрьму, можно постараться. Да, за хорошее отношение и помощь в продвижении по службе приходится добром платить. А уж если взялся за такое дело, для Неваляева это добром наверняка не кончится. Так оно и получилось.

Егор давно уже следил за тем, как Неваляев ведёт свою борьбу, хотя это и не входило в его обязанности ни в СК, ни в МВД. Особенно интересно было бы найти ответ на вопрос: с какого перепугу он ополчился на этих «жирных котов», пригретых властью? По мнению Егора, всё началось с неудач в бизнесе – Неваляев скупал акции крупных компаний, но разбогатеть так и не сумел. Ну а когда в кармане денег нет, но в это время кто-то присваивает миллиарды, тогда в душе закипает праведный гнев и возникает желание отомстить своим обидчикам. И впрямь, сознание того, что тебя ограбили, вполне может стать стимулом к борьбе – борьбе за благополучие своей семьи. Что тут поделаешь, если не каждому удаётся преуспеть в полукриминальном бизнесе, поэтому всё, что остаётся, – это встать в позу обличителя. И вот со временем понимаешь: если каждый прогоревший коммерсант засучит рукава и выйдет на тернистый путь борьбы с коррупцией, можно будет сформировать целую армию из неудачников! Проблема в том, что столь серьёзное дело немыслимо без спонсоров.

Одним из таких «благодетелей» оказался Ося Губерман. Егору удалось это выяснить благодаря Элен – в то время они вместе искали компромат на Идельсона, и Ося кое-чем помог. Ну кто же не откликнется на просьбу очаровательной дамы, особенно если есть надежда затащить её в постель? Однако Губерман в делах, связанных с политикой, был крайне осторожен, не хотел «светиться», поэтому для общения с Неваляевым выделил одного из своих топ-менеджеров, Вячеслава Шнуркова – по сути, тот курировал деятельность Неваляева, наставляя его на путь истинный. В частности, был составлен список тех предпринимателей, которых трогать категорически нельзя, и первым в этом списке стояло имя Михаила Идельсона – об этом, среди прочего, Элен поведал Ося Губерман. Уже тогда у Егора возникло подозрение, что главным спонсором Неваляева был именно Идельсон, но доказательств этой версии так и не нашёл, даже косвенных.

Ещё двумя годами ранее коллегам из ФСБ удалось подслушать разговор Шнуркова с Неваляевым:

– Привет, Лёнчик. Вроде бы нашёл ещё одного богатенького Буратину. Сегодня встречался с Осей, и спросил его мнения об этом клиенте. Ося обещал переговорить и выяснить, на каких условиях тот готов нам помогать. Наша задача: придумать такой способ передачи денег, чтобы Буратину не подставить.

– Ну так бери его за жабры, а как всё провернуть втихую, мы сообразим.

Об этом Егору рассказал Стрекалов:

– Ты понимаешь, чекисты не смогли установить личность Буратино, вот и обратились ко мне. Если это какой-то криминальный авторитет, тогда Неваляеву можно предъявить обвинение в отмывании денежных средств… Не слышал о таком?

–Да нет, не приходилось.

Только теперь Егор понял, насколько серьёзно поставлено дело у этой ОПГ – мысленно он называл их так, хотя преступный умысел ещё предстояло доказать. Однако анонимных спонсоров явно недостаточно – нужен покровитель где-нибудь на самом верху. Пожалуй, тут всё просто – прикрывая Идельсона, этот человек просто обязан был защищать и Неваляева, поскольку нет гарантии, что Неваляев будет молчать, получив лет пять колонии общего режима, а от него ниточка приведёт к Идельсону и далее, наверх.

Всё вроде бы логично – есть люди, заинтересованные в изменении политического курса, вот и подтягивают таких, как Неваляев, озлобленных и желающих урвать кусок побольше от того пирога, которым распоряжаются совсем другие. Но вряд ли у них что-нибудь получится. Причина в том, что Неваляев напрочь отвергает поддержку тех, кто сомневается в его правоте. Он прёт, как танк, а тут какие-то людишки задают ненужные вопросы! В разговоре со Шнурковым он так и заявил:

– Не надо связываться с людьми, которые требуют: а ну-ка убеди меня.

Как известно, альтернативой убеждению является насилие. Основная надежда Неваляева на тех, кого не надо убеждать, кого не надо уговаривать – для них единственным аргументом в дискуссии является «ненависть к режиму». Неужто он хотел объединить протестный электорат методами диктатуры, ультиматумов и шантажа? Но нет, оказалось всё не так. В том же разговоре со Шнурковым Неваляев заявил, что интеллигенция проголосует за него, потому что ей просто некуда деваться. Но это крайне слабый аргумент: Егор припомнил слова Владимира Буковского, известного в прошлом диссидента, сказанные в одном из интервью:

– Я должен вам признаться, его не люблю с самого начала. Меня настораживает, что у него глаза холодные и расчетливые. Он словно бы всё время считает. Человек говорит: "Не забудем, не простим!" Эмоции совершенно шекспировские, а глаза холодные и расчетливые. Вот говорил Станиславский: "Не верю!"

Вот чем Неваляев удивителен, если вдуматься? Он взлетает, а потом падает. Взлетает и падает. И набирает он ресурс себе не когда взлетает, а когда падает. Видимо, всё дело в том, что мучеников в России любят. Особенно, если пострадал по вине проклятых олигархов – когда-то изрядно потратился на покупку акций, а дивидендов злыдни не дают! Однако падение падению рознь. Вот Ельцин вроде бы упал с моста, однако широкую поддержку получил совсем по другой причине – народ устал от КПСС. Сейчас особой усталости не наблюдается, так что хоть падай, хоть вставай и снова падай, от этого мало что изменится.

Что касается уголовных дел по экономическим преступлениям, за это вроде бы и пострадал Неваляев, то их даже не стоит обсуждать. Там царит полная неразбериха – одних сажают на длительный срок, а других прощают. Вот и Неваляева, по сути, прощали уже несколько раз – пожурят, да и отпустят на условный срок, авось, исправится. И вновь возникает подозрение, что где-то на Старой площади или в Кремле есть у Неваляева влиятельный защитник, который нашёптывал президенту на ухо: «Нельзя сажать, а то возбудится оппозиция, да и Запад не простит». Но вот теперь кое-кому надоело Неваляева прощать.

Судя по всему, Неваляев прокололся с тем «дворцом» – оказалось, что нет ни роскошных интерьеров, ни доказательств того, что это здание принадлежит или принадлежало президенту. Вот и с «дачей премьера» примерно то же самое – ну отдыхает он там, принимает гостей, и что такого? В конце концов, благотворительный фонд «Благо» имеет право творить это самое благо для кого угодно. Короче говоря, не подкопаешься! Но фейковый репортаж о дворце, деньги на строительство которого якобы дали олигархи – это уже явный перебор, нельзя так зарываться.

Теперь об отравлении – дело было в самолёте, и вот что сказал Неваляев об обстоятельствах этого полёта в одном из интервью уже после выздоровления:

– Это невозможно ни с чем сравнить. Фосфорорганические соединения атакуют вашу нервную систему, как DDoS-атака на компьютер.

Не приведи, господь, такое испытать! А потом кричит:

– Меня отравили. Я умираю.

Опять шекспировские страсти! Конечно, жаль его, если так и было, но вот у Гамлета были кое-какие основания утверждать, что свершилось преступление – об отравлении отца поведал Призрак, а позже это подтвердил Лаэрт. А с какой стати, с какого перепоя Неваляев закричал, что отравили? Конечно, в его тогдашнем состоянии всякое в голову могло прийти, но более логично было бы сказать: «Я, похоже, отравился!» Представьте, поскользнулся человек на арбузной корке, разбил в кровь голову, и, теряя сознание, собрав последние силы, кричит: «Это всё подстроили!» С чего бы это? А уж когда о действии «фосфорорганических соединений» на собственный организм рассказывает дилетант, это и вовсе несерьёзно. Нет, к уголовному делу веру никак не подошьёшь. В общем, поделом ему! То есть хорошо, что посадили. Но пока есть покровители наверху, мало что изменится.

Такие мысли пронеслись в голове Егора после того, как Неваляев задал свой вопрос, мол, будто бы уже встречались. Да нет, очной встречи не было, но разве можно выкинуть из памяти всё, что было на слуху? Весь интернет уже который год обсуждает эту тему – кто прав, кто виноват… Да разве в этом дело?




Глава 3. Обаяние ненависти


И вот снова курят, сидя на скамейке, снова Неваляев жалуется на то, как несправедливо поступили, отправив лидера оппозиции в колонию. Было бы странно, если бы он никак не реагировал на то, что с ним случилось, тем более что есть внимательный слушатель, а если б его не было, от тоски и безнадёги можно руки на себя наложить. Впрочем, всем здесь в первые дни невмоготу. Егор это ощутил на собственном опыте – если бы не местный философ по прозванию Фома, кто знает, смог бы он прожить эти четыре года. Даже свидания с Элен не заменят ежедневных встреч с умным собеседником.

Видимо, и Неваляев понимал, что Егор для него – это та тростинка, ухватившись за которую, можно избежать беды. Хорошо хоть так, чем не иметь и этого. Поэтому при каждой встрече говорил и говорил, иногда повторяясь, но чётко следуя заданному курсу – обличать «режим».

– Прикинь, трое сотрудников ФСБ негласно сопровождали меня во всех поездках, причём один из них имел отношение к институту, где разрабатывались отравляющие вещества. Более того, эфэсбэшники регулярно созванивались с сотрудниками этого института. Ждали удобного случая, когда меня можно отравить! Это разве не улики?

– Ну ездили они за тобой, ну с кем-то там созванивались. Да ни один следователь, российский или европейский, не построит на этом обвинение. Разве что начальство заставит или кто-нибудь проплатит.

– Так ведь пазл сложился!

– Сложился только в твоём воображении и в головах твоих соратников.

– Егор, чего тебе не хватает? Ведь факты налицо!

– Лёня, дорогой! Возможно, так оно и было. Но следователь должен на руках иметь результаты экспертизы, причём полученные от криминалистов, которым полностью может доверять. Иначе просто нет предмета для расследования. И кстати, я бы на месте чекистов следил за тобой хотя бы для того, чтобы предотвратить покушение. А то ведь такой бы поднялся вой на Западе! Впрочем, так оно позже и случилось.

Неваляев по-прежнему не унимался:

– Эх, достать бы распечатку разговоров этих эфэсбэщников, ну с теми, кто им в этом деле помогал, тогда станет совершенно очевидно, что они причастны к отравлению.

– Послушай, Лёня, ты пойми, подобные разговоры ведутся по защищённым линиям связи, а вот пригласить на совещание или ускорить отправку документом – это можно сделать по мобильнику. Там же работают не идиоты!

– Как раз идиоты, если так подставились!

«Какое же терпение требуется, чтобы слушать эти бредни!» Временами Егору казалось, что всё напрасно, что все эти разговоры ни к чему. Ведь ясно, что каждый останется при своём мнении, тогда зачем же воздух сотрясать? Однако не в его правилах бросать незавершённые дела.

– Лёня, неужели ты всерьёз думаешь, что профессионалы в ФСБ перевелись? Да тогда бы не смогли раскрыть ни одной террористической ячейки.

– Так ведь известно, что чекисты сами эти ячейки создают, а потом их раскрывают. Примерно то же было, когда в Москве дома взрывали…

– Опять ты за своё! Снова домыслы и никаких улик, – Егор покачал головой, а затем продолжил с явной неохотой: – Чекисты даже меня переиграли, а я в этой системе уже много лет, начинал рядовым оперативником. Вот и Балясников, мой друг, светлая ему память, тот не раз работал под прикрытием. Так ведь и он попался – подставили по первому разряду! А ты несёшь тут чепуху об идиотах в ФСБ, – и уже более спокойно, видя, что Неваляеву нечем крыть: – Ладно, пойдём, уже зовут на ужин.

А утром разговор перешёл на другую тему:

– Егор, ты разве не видишь, что в России происходит? Да ни один чинуша не станет выкладываться на работе, если не имеет возможности урвать кусок послаще для себя, для своей семьи, и плевал он на все эти законы! А власть этому потворствует… Но почему? Вывод очевиден – все они нечисты на руку, с самого верха и до самого низа.

Эту тему Егор не раз обсуждал с Фомой. Жаль, что тот уже отбыл свой срок, хотя жалость тут, конечно, ни при чём – скорее, нужно позавидовать. В том, что касается мотивации чиновников, они с Фомой пришли к тому же выводу. Но как искоренить коррупцию? Егор надежды возлагал на воспитание нравственности, однако Фома посчитал это утопией, поскольку потребуется очень много времени. А вывод был таков: коррупцию нельзя искоренить, поскольку она в какой-то степени устраивает власть. Вот эту мысль Егор и попытался развить в споре с Неваляевым:

– Лёня, в чём-то я с тобой соглашусь, но этому явлению есть другое объяснение. Всё дело в том, что власть не может иначе управлять! Люди развращены перспективой быстрого обогащения, вот и пустились во все тяжкие. А власть вынуждена мириться с тем, что чиновник, работая на государство, не забывает о себе. Лишь бы не слишком зарывался…

– Ну а ты как же? Почему пошёл служить в полицию?

– Да тут всё просто. Не могу смотреть спокойно на то, как грабят мою страну.

– Неужели взяток никогда не брал?

– Я вполне прилично зарабатывал.

– Скучный ты человек! Полёта мысли в тебе нет.

Судя по всему, Неваляев прежде не встречал таких людей. Егор на своей должности деньги мог грести лопатой, так нет, сунулся туда, куда не надо, на том и погорел. Тут самое время позлорадствовать – защитник коррумпированной власти от неё и пострадал, стал ей неугоден, поскольку слишком уж буквально воспринял указание начальства. Когда назначали на пост главы ГУЭБ, могли бы намекнуть, мол, так и так, помимо рядовых российских граждан есть ещё неприкасаемые. Но, видно, постеснялись, думали, что сам поймёт. Не станешь же каждому вновь назначенному на ответственную должность генералу предъявлять для ознакомления список лиц, которых следует считать «белыми и пушистыми», даже если руки у них по локоть вымазаны в грязи.

Егор за прошедшие годы много раз об этом думал. Вроде бы не в чем себя упрекнуть, но временами, просыпаясь среди ночи, заново прокручивал в уме своё последнее дело и неизбежно приходил к выводу – надо было действовать тоньше, похитрее, так, чтобы не смогли переиграть. И ещё он понял – без поддержки сверху вся эта затея с разоблачением Идельсона и его покровителя была обречена на неудачу. Однако мог ли он иначе поступить?

Тему сосуществования власти и коррупции не хотелось больше обсуждать, поэтому Егор решил вернуться к обстоятельствам недавнего отравления.

– Мне тут жена пересказала версию, вычитала в интернете, будто тебя пытались убить твои же соратники. Шнурков…

Неваляев не дал договорить – вскочил, замахал руками:

– Ну что за чушь! Ты сам-то в это веришь?

– А что, версия вполне правдоподобная. Интеллектуалы тебя не признают, им поперёк горла твой национализм… Из-за этого многие отвернулись от вашего Фронта.

Лицо Неваляева преобразилось – губы сжались, кожа стала бледной, как воск, и ещё глаза с прищуром, такой можно было видеть у ковбоев из американских вестернов, когда вот ещё мгновение, он выхватит свой кольт и нажмёт на спусковой крючок.

– Да плевал я на этих чистоплюев! Этим пережиткам совковой интеллигенции грош цена! Всё, на что они способны, это вечером за рюмкой водки ругать последними словами власть, а на следующий день, как ни в чём ни бывало, станут на неё горбатиться. Дряхлые маразматики! Холуи и лицемеры! Своими руками их бы всех передушил! – и уже немного успокоившись: – Ничего, мы воспитанием новое поколение борцов, тогда всем мало не покажется.

– На это требуется время, а твоим соратникам и покровителям хочется сейчас. Вполне допускаю, что ты мог бы стать сакральной жертвой…

Неваляев не согласен:

– И где они нового лидера возьмут?

– На тебе свет клином не сошёлся. Есть Волчков…

– Нет, он меня не предаст!

– А Лисина?

– Эта дура? Да за ней люди не пойдут. Баба она и есть баба!

«Почему-то упоминание имён соратников вызывает у него неадекватную реакцию. Видимо, и в этой банке с пауками идёт борьба за лидерство, за власть над умами. Надо бы такой ситуацией воспользоваться».

А Неваляев всё не унимался:

– Ты посмотри на Тихановскую… Смехота! А у меня харизма, семнадцать лет борьбы с режимом. Я прирождённый вождь! Где они ещё такого лидера найдут? – он перевёл дух и продолжал: – В общем, ежу ясно, что тут чекисты подсуетились, разработали операцию прикрытия. По их заказу СМИ распространяют ложь, будто соратники хотели от меня избавиться.

– Согласен, доказательств кот наплакал.

– Да ничего у них нет! Поэтому и дело не возбуждают. Всё, что могут, это посадить на пятнадцать суток или, как вот сейчас, высосать преступление из пальца. Яйцами забрасывают, зелёнкой поливают…

– Да уж, вам, политикам не позавидуешь. Помню, в кого-то запустили йогуртом, в другого бросили торт. Почти как в фильмах Чарли Чаплина…

Егор не смог сдержать улыбки, хотя следовало посочувствовать. Впрочем, столь откровенное выражение своих чувств не противоречило замыслам Егора – это лишь доказывало, что он не играет заданную роль. Хотя, конечно, был риск испортить отношения.

К счастью, Неваляев не обиделся

– Тебе смешно, а мне-то каково! Теперь вот решили устранить. Создали специальный отряд убийц, снабдили боевым отравляющим веществом, оставалось только на одежду распылить, или на дверную ручку намазать, или воду отравить.

Егору уже надоело опровергать бездоказательные утверждения, в других бы обстоятельствах послал его куда подальше… Но если впрягся в воз, приходится тащить:

– Нет, Лёня! Что-то тут не сходится. Во-первых, странно то, что отравился только ты. Такой локальный эффект возможен только при внутренней инъекции. Даже воду в бутылке отравить и то совсем непросто… Исполнитель сам может дуба дать.

– Ну так ведь сделали, это факт! А что касается исполнителей, так это расходный материал.

– Неужели кто-то готов был жизнь отдать, чтобы с тобой покончить раз и навсегда?

– Да так и есть! Я же у них, как кость в горле!

– Камикадзе вроде бы теперь не в моде.

– Когда на кону большие бабки, они на всё пойдут! Заставят лечь на амбразуру, а иначе… Ну сам знаешь, что бывает с непослушными.

Да как не знать? Егор на себе это испытал, хотя относительно легко отделался – копни поглубже, могли поставить крест не только на его карьере. Поэтому и спорить с Неваляевым не стал:

– В принципе, всё возможно. Только ведь и тут доказательств нет.

– Как это нет? Отраву у меня в крови нашли, вот и пусть ищут тех, кто отравил. Только ведь не хотят! Не могут же указать пальцем на себя. Чтобы найти и покарать тех, кто хотел меня убить, нам нужны независимая судебная система, принятие действенных мер против незаконного обогащения чиновников, нужна свободная пресса, то есть прекращение пропагандистской истерии в СМИ и отмена цензуры, нужны честные выборы и безусловный допуск оппозиционных партий и кандидатов к участию в выборах…

Похоже, Неваляев сел на своего любимого конька, и это может продолжаться бесконечно долго. Поэтому Егор поспешил его остановить:

– Ой, Лёня, не смеши! Во-первых, ни в одной стране независимой судебной системы нет. В серьёзных делах либо власть рулит, либо «жирные коты», что гораздо хуже. Впрочем, есть вариант: отправить судей на необитаемый остров, организовать там подсобное хозяйство для обеспечения нормального питания. Оттуда судьи будут сообщать нам о своих «настоящих независимых» решениях. Вот только вряд ли кого-то из юристов устроит такая перспектива.

Егор перевёл дух и, пока Неваляев собирался с мыслями, продолжил свой монолог, не оставив камня на камне от программы непримиримой оппозиции:

– Теперь о честных выборах. Слышу это уже не в первый раз, но так и не пойму, с чем это «кушанье» едят? Кто даст гарантии «честности» – господь бог или президент Соединённых Штатов? Да там миллиарды баксов тратят, чтобы оболванить население, заставить голосовать за нужную кандидатуру! Ещё более загадочным выглядит «безусловный допуск». Это всего лишь означает, что в перспективе избирательный бюллетень может превратиться в толстенный талмуд с перечнем желающих поруководить страной. Нам такое надо? А требование прекратить «пропагандистскую истерию» – это же явное свидетельство намерения ввести цензуру. Как можно закрывать рот людям, даже если у них припадок истерии? Сначала требуется выслушать мнение докторов.

От удивления Неваляев раскрыл рот, да так и сидел, не зная, что ответить. Всё потому, что нашёлся человек, который поднял руку на святое… Наконец, созрел:

– Егор! Ты опасный человек! С таким отношением к общечеловеческим ценностям ты долго не протянешь – либо в тюрьме сгноят, либо на всю оставшуюся жизнь запихнут в психушку… Да неужели те, кто погиб на баррикадах, кто жизнь посвятил вековечной мечте… В общем, нет у меня слов, кроме матерных.

Самое время дожать оппонента, что Егор и попытался сделать:

– Лёня, ты пойми, любая власть хочет воспитать послушных исполнителей – религия для того и была придумана, а теперь вот «либеральные ценности» пытаетесь внедрить… Привыкли людей дурить, и здесь все средства хороши. И убогое современное искусство, и телевидение, которое опустилось ниже плинтуса… Я уж не говоря о литературе, которая в России умерла ещё сорок лет назад.

Однако Неваляев упирался, не признавая поражение:

– Да брось, Егор, это несравнимые понятия! Сначала нужно обеспечить права и свободы всем от мала до велика, а уж потом всё прочее. Если мы придём к власти, и литература будет, и нормальное кино.

– Сомневаюсь. Процесс деградации пошёл, и его уже не остановишь.

Увы, Неваляев – это не Фома! Егор не во всём был с Фомой согласен, но в его словах была хотя бы логика. А тут словно бы присутствуешь на партийном съезде либо и того хуже – на политическом ток-шоу, где собрались говорящие головы, агитаторы-пропагандисты. Их задача: вбить в умы то, что должно стать истиной для каждого жителя страны, и отступление от заданной методы не допускается, а не то мгновенно из обоймы вылетишь. Вот и Неваляев, вроде бы неглупый человек, но оказался заложником точно такой же системы – коль уж поставил себе цель свергнуть эту власть, так не приходится средства выбирать. Можно где-то соврать, наобещать с три короба, а в итоге сам начинаешь верить в то, что говоришь, защищаешься из последних сил, но не сдаёшься.

Уже через несколько дней все эти разговоры надоели Егору до того, что готов был попросить о том, чтобы в карцер посадили на недельку. А то ведь Неваляев пристал, как банный лист – то ли надеется доказать свою правоту, то ли хочет завербовать в соратники. Если иметь в виду план, который разработали вместе с Элен, тогда всё вроде бы идёт, как надо… Но до чего ж противно! В других обстоятельствах поставил бы обормота к стенке и стрелял на поражение. Неужели и тут цель оправдывает средства? И сколько ещё придётся делать вид, что вся эта болтовня имеет хоть какой-то смысл! Однако и то следует признать, что перспектива стать соратником, хотя бы и в понарошку, интересна сама по себе – можно многое узнать, а там уже сделать выводы и думать, как распорядиться добытой информацией.




Глава 4. Сделка с дьяволом


Время шло, и у Егора возникло ощущение, что топчутся на месте. Ну вроде бы сблизились, насколько это возможно в данных обстоятельствах, однако Неваляеву так и не удавалось обратить Егора в свою веру, а сам Егор стал сомневаться, что из его затеи что-нибудь получится. И тут словно бы кто-то надоумил его заговорить о спонсорах – впрямую спрашивать было опасно, но он пошёл кружным путём:

– Послушай, а почему вы Идельсона не трогаете. Он что, неприкасаемый? Каких-то мало кому известных депутатов гнобите, а самый богатый человек в России, получается, кристально честный? Так не бывает.

Неваляев отвёл в сторону глаза:

– Что поделаешь, на всех рук не хватает.

– Ой ли?

Поняв, что такая «отмазка» не пройдёт, Неваляев согласился разъяснить свою позицию:

– Ну ладно. Представь, что некий богатенький Буратино спонсирует наш Фронт. Будет ли этично собирать на этого деятеля компромат? Это же всё равно что резать курицу, ту самую, которая несёт золотые яйца.

– Что, и впрямь золотые? – усмехнулся Егор.

– Да на жизнь хватает, – в том ему ответил Неваляев.

– Выходит, и у вас в ходу двойные стандарты?

– А мне плевать! Вот Ленин брал деньги у германского генштаба, и никто из соратников его не упрекал. Всё потому, что деньги не пахнут, а цель оправдывает средства.

«Сравнение Неваляева с Лениным, а Идельсона с главой германского генштаба – это круто! Это даже стоит записать для памяти. Но что же дальше?» А вслух Егор сказал:

– Что ж, твоя позиция понятна. А если кто-нибудь узнает, что он вас финансирует?

– Это вряд ли! Там такая схема, что сам чёрт ногу сломит, пока докопается до первоисточника.

– Дай-то бог! Однако странно вот что. Ты националист, а он еврей. Как это совмещается?

– Да плевать Моне на мой национализм! Когда придём к власти, и «Росмальта», и «Газтрон» перейдут под его контроль.

«Ну ясно, от госмонополий к частной супермонополии, а об интересах простых граждан постараются забыть».

– А не жирно ему будет?

– Так ведь и мне кое-что перепадёт, – тут Неваляев замотал головой, словно пытаясь отбросить несвоевременные мысли. – Ладно, вот скинем ненавистный режим, тогда и будем разбираться, кто с кем и против кого. А пока наш Фронт существует благодаря его финансовой поддержке, нет смысла эти вопросы поднимать. Контрпродуктивно!

Тут-то Егор и решил – была не была, почему бы не попробовать:

– Ну, что касается продуктивности, то у тебя с этим всё в порядке. Я бы тоже не отказался погулять по Парижу, посидеть в шикарном ресторане или понежиться на пляже где-нибудь на Лазурном берегу, на Адриатике, – Егор виновато улыбнулся, словно бы стесняясь своих слов: – Судя по всему, политика дело прибыльное, но самое главное в другом. Вот за любым политиком стоят богатые, влиятельные люди, и даже если попадёшь в беду, постараются помочь, – он тяжело вздохнул. – Ну а я, ещё недавно генерал, обласканный начальством… Кто теперь вспомнит обо мне? Я для них всего лишь отработанный материал, пальцем не пошевельнут, чтобы вытащить отсюда. Ну разве что срок скостили, да и то неизвестно чья это заслуга. Может, просто совесть кого-нибудь из них замучила. Но всё равно их не прощу!

И тут Неваляев произнёс слова… Егор поначалу не поверил, что подобное возможно, подумал, что ослышался. Но вот, не приснилось же ему:

– Послушай, Егор! Мы тут спорим с тобой, однако наши позиции близки, во многом даже совпадают, хотя в ряде деталей мы расходимся. Во всём виновато предубеждение – ты просто обязан видеть во мне врага, тебя так воспитали, а для меня ты враг, поскольку верой и правдой служил этому режиму. Но это в прошлом, поэтому я думаю… нет, даже уверен, что со временем мы придём к согласию, – Неваляев замолчал, ожидая возражений, но так и не дождавшись, продолжал: – И вот в голову приходит такая мысль: ведь ты, по сути, наш! Каждый по-своему, но мы делали одно и то же дело, боролись с мошенниками и ворами, пытались искоренить коррупцию, за что и пострадали. Разве я не прав?

Настал критический момент. И как теперь реагировать на поставленный в упор вопрос, хотя и в несколько завуалированной форме? Егор припомнил реакцию Элен на такие же слова при первой её встрече с Жоссом. То, что она по матери еврейка, Егора не смущало, хотя прежде этого не знал. Да какая разница, был бы человек хороший! Но тут ситуация иная. Тут надо притворяться, однако это чревато разоблачением – рано или поздно непроизвольно вырвутся из подсознания слова, которые поставят крест на всей этой затее. Гораздо надёжнее другой способ: убедить себя в том, что и взаправду непримиримый либерал, даже в мыслях не допуская отклонений. Надо постараться уступить своё законное место второму «я», которое есть в каждом человеке, причём живёт по своим понятиям, часто находясь в конфронтации с тем главным «я», которое и называют личностью, отражением нашего сознания. Если удастся влезть в шкуру alter ego, тогда даже «полиграф» не страшен! Впрочем, откуда здесь, в колонии, «детектор лжи»?

«Судя по всему, сыграли свою роль мои слова о том, что занятие политикой может обеспечить приличный доход, а в придачу – желание отомстить своим обидчикам. Ну да, во-первых, зависть к тем, кто уже разбогател, а вслед за этим – разочарование. К примеру, я двадцать лет горбатился на эту власть, а что в итоге получил?.. Всё это довольно убедительно, но самое главное в том, что Неваляеву необходим соратник здесь, в колонии, иначе он не пошёл бы на сближение. Конечно, Петра Григоренко из меня явно не получится, да и совсем не в этом моя цель».

Все эти мысли мгновенно пронеслись в голове Егора, но с ответом он решил не торопиться. Тут следовало сделать вид, что никак не ожидал приглашения в соратники. Егор искоса посмотрел на Неваляева, закрыл глаза, чему-то улыбнулся, покачал головой, а затем развёл руками, словно бы извиняясь за то, что не способен более эмоционально выразить своё согласие:

– Как-то неожиданно всё это. И что толку от того, что я ваш?

Неваляев задумался. Видимо, у него уже был готов ответ, но решил ещё раз себя проверить – прав или не прав? Наконец, решился:

– Тут вот в чём дело, Егор. Ты правильно сказал, что мне должны, просто обязаны помочь! Но что я вижу? Кроме протестных акций и публикаций в зарубежных СМИ, они же ничего не делают! Разве так можно? По сути, бросили меня на произвол судьбы! Представь, тот же Моня ворочает миллиардами, а я по-прежнему сижу на нарах. Разве это не подлость с его стороны?

Логики в этих словах Егор не уловил, однако ясно, что Неваляев на грани срыва, поэтому и предложил стать его соратником. Но вот на что надеется – неужели думает, что в этой ситуации Егор ему поможет? «Что ж, надо предложить варианты выхода из этой ситуации, а там посмотрим, что его устроит».

– Если я правильно понял, ты хочешь знать, какие есть, чисто теоретически, возможности, чтобы выйти на свободу.

– Да, именно так! Твой опыт и мои друзья на воле… В общем, надо разработать какой-то план, чтобы это всё закончилось.

– Ладно, давай попробуем. Первый, самый простой и надёжный вариант – это покаяться в грехах, тогда появится надежда, что тебя помилуют.

Неваляев аж подскочил на месте:

– Ты что, совсем сдурел? Егор, да как ты мог? Да я скорее сдохну здесь, чем соглашусь на сделку с этими мерзавцами!

Похоже, Неваляев уже пожалел о том, что обратился за помощью к Егору, а тот невозмутимо продолжал:

– Если этот вариант отпадает, тогда можно подать жалобу в ЕСПЧ. Мол, так и так, преступления не совершал, поскольку пострадавший от претензий отказался… Однако это вряд ли поможет – для возбуждения уголовного дела важен сам факт мошенничества, а мнение пострадавшего роли не играет.

– Да не было там никакого криминала! Обычная практика использования фирм-прокладок. Так все поступают, а посадили одного меня.

– Ещё Кайманского… Но это дела не меняет. Итак, к чему же мы пришли?

Егор собирался сам ответить на поставленный вопрос, однако Неваляев его опередил:

– А что если устроить голодовку? Привлечь общественное мнение…

– Хочешь, чтобы тебя кормили через клизму?

– Боже упаси!

– Тогда молчи и слушай. Поскольку легальных способов освобождения нет, будем двигаться к желанной цели с противоположной стороны.

– Это как?

Могло возникнуть впечатление, что дипломированный педагог наставляет нерадивого ученика. Впрочем, так он и есть, поскольку речь идёт о ситуации, в которую законопослушный гражданин попадает крайне редко, однако если уж не повезёт и нечто подобное случится, тогда надежда лишь на опытного зэка. Всё растолкует, всё по полочкам разложит, но это вовсе не значит, что укажет путь на волю. Скорее уж наоборот, нагонит страху, а там от полной безнадёги хоть в петлю лезь! Вот и Егору предстояло провести Неваляева по этому пути, ну а в итоге предложить вполне разумный, но почти фантастический, труднореализуемый способ, который позволит выбраться из колонии на волю.

– Единственный вариант – побег!

– Это что же, перейти на нелегальное положение? Соорудить себе шалаш где-нибудь в Разливе и строчить Апрельские тезисы? Нет, это не пойдёт!

Понятно, что для человека, который привык быть всё время на виду, купаться в лучах скандальной славы, выступать на митингах, уход хотя бы временно в небытие совершенно неприемлем. Задача Егора – убедить, что иных вариантов просто нет, иначе будет только хуже.

– Лёня, ты же сам всё понимаешь! Если останешься здесь, через два года о тебе забудут. Выберут другого лидера и пиши пропало! Всё придётся с начала начинать, создавать другой какой-то фронт. Но самое неприятное, что денег тебе уже никто не даст. Сбитый лётчик никому не нужен.

Неваляев задумался. Он словно бы положил на весы два варианта развития событий и прикидывал, какая чаша перевесит, то есть, что менее трагично для него, если такое определение вообще подходит, – утратить роль лидера оппозиции или три года где-то прятаться, не имея возможности выйти на люди, заявить о себе, снова припечатать власть к позорному столбу. Ну разве что размещать в интернете тексты, а власть пусть тогда корячится, ищет беглеца. Судя по всему, боязнь утратить лидерство сыграла решающую роль:

– Ладно. И как ты себе это представляешь? Рыть подкоп?

– Слишком трудоёмко и практически нереализуемо. К тому же, нам не справиться вдвоём, а привлекать других зэков окажется себе дороже. Наверняка среди них будет доносчик или «подсадная утка»… Можно ещё устроить бунт в колонии, воспользоваться суматохой, организовать коллективный побег. Но риск слишком большой, охранники могут зэка пристрелить и им за это ничего не будет. Да и народ здесь не такой, чтобы идти на крайности. В этой части колонии только взяточники и мошенники сидят, а на побег могут пойти только бандиты и рецидивисты.

– Так что же делать?

По законам жанра тут требовалась пауза, чтобы «клиент» до конца прочувствовал безнадёжность ситуации. И вот тогда…

– Нужно найти человека, который заменил бы тебя здесь, в колонии. Нужно подготовить двойника.

Неваляев замотал головой, словно бы не веря, что такой разговор может происходить в реальности.

– Егор, ты спятил! Либо насмотрелся детективных сериалов…

– Лёня, не спеши, подумай. А завтра продолжим этот разговор.

– Нет уж, давай сейчас! Я теперь всё равно не засну до самого утра.

– Ну ладно. Что тебя смущает? Ведь всё предельно ясно! Денег у твоих спонсоров куры не клюют, найдут походящего человека, заплатят, сколько он за всю жизнь не заработает. Операцию сделают за границей, так чтобы никто про это не узнал. Останется лишь заменить тебя на двойника!

– Вот-вот! А как это сделать? Снова рыть подкоп?

Егор ждал подобного вопроса – все эти разговоры про двойника бессмысленны, если нет возможности совершить подмену. Конечно, начальник колонии к Егору благоволит, но не до такой же степени! Однако можно предложить такую взятку, которая перевесит соображения служебного долга и морали, тем более что он ничем не будет рисковать, если подмену не раскроют. Ну а для того, чтобы персонал и зэки не заметили разницы, Неваляев должен устроить длительную голодовку, этим можно объяснить и частичную потерю памяти у двойника, и некоторое изменение внешности. Из лазарета Неваляева и заберут… Тут главное, чтобы начальник колонии согласился, однако Егор надеялся, что до этого не дойдёт и всё закончится гораздо раньше.

Выслушав Егора, Неваляев снова задумался – похоже, выискивал прорехи в этом плане. И вот вроде бы нашёл:

– А ты представь, отсидел двойник свой срок и вышел на свободу. Что будем делать? Вдруг он заявит, что это я двойник, а он – самый настоящий? Понятно, что сообщит лишь моим соратникам, но всё равно – это катастрофа!

– Успокойся, Лёня! Этого не будет, если только он не полный идиот. Да и твои друзья подмену сразу обнаружат… Но ты подумай, какие замечательные перспективы открываются, если двойник станет работать на тебя! К примеру, он отправляется в лес по грибы, агенты ФСБ следуют за ним, а в это время ты встречаешься с тем же Моней и обсуждаешь планы прихода к власти твоего Фронта. Да о таком прикрытии можно лишь мечтать!

Неваляев впервые за долгое время улыбнулся:

– Что ж, в этом есть резон, – но тут снова озабоченность появилась на его лице: – Постой, а кто будет договариваться с Моней? Тут нужен очень надёжный человек.

– Ты же с адвокатом регулярно встречаешься, он и расскажет Моне про наш план.

– Нет! Адвокатам я не доверяю. Это такой народец, продаст за понюшку табака!

– А твоя жена?

– Ну, допустим, это будет Лиля, но совершенно непонятно, как я расскажу ей о нашем плане, ведь во время свиданий нас наверняка подслушивают. И ещё, за ней следят, поэтому её встреча с Моней невозможна.

Тут-то и настал очередной критический момент – если всё пройдёт так, как Егор задумал, тогда можно считать, что полдела сделано.

– За моей женой уж точно не следят, да и прослушивать наши разговоры ни к чему. Я теперь всего лишь бывший мент, а не борец с коррупцией или с кремлёвской властью. Думаю, Элен всё сделает, как надо.

– А ты ей доверяешь?

– Как самому себе! В делах мне помогала и ни разу не подвела.

– Ну, дай-то бог!

Вроде бы обо всём договорились, но по лицу Неваляева было видно, что у него осталось некое сомнение и он пытается найти ответ на вопрос, который не имеет непосредственного отношения к задуманному ими плану, но крайне важен. Всё потому, что встреча Элен с Идельсоном приведёт к тому, что она станет обладателем страшной тайны. Одно дело – беседы на скамейке у казармы, и совсем другое – обсуждение деталей побега из колонии с олигархом, который спонсирует оппозиционный Фронт. Да это же тянет на уголовную статью! Если узнают, могут обвинить в организации заговора, в государственной измене, а это новый срок. Чтобы так рисковать, надо быть полностью уверенным в том, что Егор вполне искренне хочет помочь, а не пытается играть в свою игру.

Прежде Неваляев без труда выявлял в своём ближайшем окружении тех, кому не следует доверять серьёзные дела, – устраивал проверки на лояльность, отслеживал их связи в интернете. Но самый верный способ – это разговор глаза в глаза, когда, прищурившись и словно бы зондируя сознание собеседника, он внезапно задавал вопрос, который нередко ставил человека в тупик, поскольку тот не готов было на него ответить. Вот и теперь Неваляев решил применить свой метод:

– Егор, а зачем ты помогаешь мне? Какая тебе выгода от того, что я сбегу?

Егор улыбнулся:

– Да ты мне просто надоел! Надеюсь, что двойник окажется более интересным собеседником.

– А если серьёзно?

– Когда выйду, с твоей помощью смогу им отомстить.

Что ж, убедил, тем более что других вариантов не было. Решили так: Неваляев устроит истерику при встрече с адвокатом, мол, я здесь больше не могу, вытаскивайте отсюда или я всех заложу. Понятно, что Идельсон держит руку на пульсе, так что эта информация вскоре до него дойдёт, ну и тем самым почва будет подготовлена – Моня должен согласиться с планом, детали которого сообщит ему Элен.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=66642444) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



Если текст книги отсутствует, перейдите по ссылке

Возможные причины отсутствия книги:
1. Книга снята с продаж по просьбе правообладателя
2. Книга ещё не поступила в продажу и пока недоступна для чтения